Отрывок из книги Натальи Летовой «Шестнадцатая весна»

Ах, какое сегодня солнце!

Весело барабанила капель, тающий снег похрустывал и хлюпал под ногами. Я шла домой из школы.

От весеннего воздуха можно сойти с ума! Какое счастье, дожили!

Отличный сегодня день: было всего четыре урока (математичка отменила два последних), домашнее задание на понедельник приготовлено, завтра – воскресенье. Можно до ночи делать то, что мне захочется. Погода соответствует настроению: ярко, солнечно и опьяняюще свежо!

Я шла одна. Обычно я возвращаюсь из школы с Ликой Семеновой, нам с ней по пути. Но нынче Анжелка влюблена и позволяет провожать себя только своему ненаглядному из параллельного десятого «Б». Так что пришлось восторгаться расцветающим апрелем в одиночестве.

Идти мне было недалеко. Даже жалко: такая прекрасная погода! Родителей, что ли, на прогулку вытащить? Не все же им работать с утра до ночи. Вечно жалуются: «Санька, столько дел, столько всего…»

Простите, забыла представиться. Зовут меня Саша Данишевская. А родители и бабушка как только не склоняют: Санечка, Санек, Александрина. Один раз Шуренком окрестили, ох и ругалась же я под их хохот!

Родители у меня замечательные: добрые, умные, с чувством юмора. И понимающие – это очень важно. Обидно только, что они почти все время проводят на работе и бывает некогда поговорить. Мой папа врач. Очень хороший врач. Он из тех людей, кто трудится, не помня о границах рабочего времени и размере зарплаты. И хоть из-за этого я вижу папу не так часто, как мне хочется, я горжусь им.

А мама моя, как это сейчас говорится, бизнесвумен (на русский никак не переведешь). По профессии она визажист, долго работала под начальством, а потом ей это надоело, и она открыла салон красоты «Светлана» (скромно названный в честь себя). Дела у мамы идут, контора пишет, а я незаметно подрастаю. До десятого класса дожила.

Да, я еще должна рассказать вам про бабушку. У нее редкое имя – Олимпиада и столь же редкая профессия: преподает в университете латинский язык (я все шучу, что с таким именем следует преподавать древнегреческий, а не латынь). Бабушка моя, хоть она и бабушка, выглядит молодо и полна творческих планов. Кроме своих студентов, она еще мучает меня английским, потому что хочет, чтобы я стала переводчиком. Я этого тоже хочу и беспрекословно принимаю любые мучения.

Папа, мама, баба, я – вместе дружная семья. Так я любила напевать в детстве.

 

* * *

В подъезде вкусно пахло чем-то свежеиспеченным. Я улыбнулась и быстро побежала на свой этаж.

«Бабушка», - подумала я. И не ошиблась.

Неугомонная бабуля царствовала на кухне и, насвистывая что-то бодрое, пекла пироги.

– Какие люди! – провозгласила она и хитро прищурилась. – А что в такую рань? Никак прогуливать начала?

– Алгебру сняли, – коротко ответила я и в свою очередь спросила: - А ты не прогуливаешь? У тебя же сегодня четыре пары.

– Тоже сняли, – подмигнула бабушка и рассмеялась, честное слово, как какая-нибудь из моих одноклассниц.

– И по этому поводу ты решила порадовать меня выпечкой собственного изготовления?

– Совершенно верно. А родители у нас где?

– На работе, конечно, – вздохнула я и побежала переодеваться.

Комнатка моя небольшая, но я ее очень люблю. Здесь уютно: книги на стеллажах, цветы на подоконнике, кремовые занавески, пианино и полукруглый диван. Дизайн придумывала сама, домашним понравилось. Единственное, на чем они настояли: чтобы в комнату провели второй телефон, потому что мне часто звонят одноклассники.

Ну и естественно, что – не успела я порог переступить – этот самый телефон затрезвонил. Я подняла трубку.

– Да?

– Данька, ты?

Это была Лика. Тут надо сделать небольшое отступление и объяснить, что в школе меня с первого класса называют Данькой, из-за фамилии.

– Конечно, я. Кто же еще? – догадываюсь, что сейчас Анжелка засыплет меня градом последних новостей с личного фронта.

Так и произошло.

Добрых полчаса Лика пела дифирамбы «солнышку Антоше» из параллельного. Я прилежно слушала и давала короткие комментарии в ответ. Для меня это дело привычное. Одноклассникам необходимо выговориться, поделиться переживаниями, короче говоря, нужна психотерапия, и обращаются они почему-то именно ко мне. Раньше вообще чуть ли не весь мой бывший девятый «А» и звонил и приходил, а теперь, увы, со многими пришлось расстаться, потому что в десятый пошли не все.

Этот мне десятый! Слепили из трех классов один, да еще из других школ ребят подбавили. Просто невообразимый коктейль! Как же здесь может получиться нормальный дружный коллектив? Я вздохнула.

– Дань, ты меня слушаешь? – ворвался в мои грустные мысли голос Анжелки.

– Да, да, - поспешно откликнулась я. Простите, отвлеклась.

– Ну, так вот… – и по второму кругу.

Время от времени в дверях возникало лицо бабушки. Она трагически закатывала глаза, понимающе улыбалась и шепотом звала меня обедать. Я только отмахивалась в ответ. Бабушка удалялась. Не удивляйтесь: она тоже привыкла.

– Дань, ну а ты-то что? – неожиданно спросила Анжелка.

– Что я – что? – не поняла я.

– Что в личной жизни? Ты ведь не маленькая, скоро шестнадцать. Пора кавалерами обзаводиться.

Как она резко сменила тему!

– Мне и одного хватит, – с иронией заметила я.

– У тебя кто-то есть? – тут же вскинулась Лика. – И ты молчала?! Кто он?

Анжелка, Анжелка! Классная девчонка, но говорить предпочитает только о парнях.

– Нет у меня никого, успокойся. Я шучу.

– Ой, смотри, дошутишься. Ладно, Данечка, я прощаюсь, мне нужно Антошке позвонить.

– Пока, - я положила трубку и рассмеялась. Анжелка, Анжелка!

Не хватало еще ей рассказывать, а то вся школа узнает. Меня и так уже родители задразнили.

Пообедаю, пойду гулять и поведаю вам одну интересную историю из моей обыкновенно-удивительной жизни.

 

* * *

Как я люблю весну! Жду не дождусь, когда снег совсем растает и можно будет кататься на велике. Вообще я не очень-то спортивный ребенок, но зимой хожу на каток и с весны до первого снега гоняю по городу на велосипеде. Мне нравится скорость и прохлада ветра на лице.

Опять отвлекаюсь! Я же совсем другое хотела рассказать.

С чего все началось? С того, что наша классная вычитала в каком-то умном методическом журнале сценарий классного часа, посвященный дню святого Валентина.

Что это за день такой – думаю, вы без меня и моей классной хорошо знаете. Не русский, конечно, праздник, но что поделаешь…

В нынешнем году «Валентин» выпал на понедельник, день веселый. И наша классная Раиса Максимовна (чудесно ведет физику, но я, к стыду своему, мало что понимаю) еще с пятницы начала бурную деятельность по подготовке к столь важному событию в жизни каждого влюбленного подростка. Подробно описывать ее командирским голосом отдаваемые приказы и муки одноклассников я не стану. Скажу лишь, что в понедельник наш кабинет сверкал, как надраенная палуба, был увешан дюжиной воздушных шаров (преимущественно розового цвета), украшен парочкой ярких открыток и – самое главное – большим почтовым ящиком, сделанным из картона и обклеенным блестящей бумагой все того же замечательного розового оттенка. В ящик этот, по гениальной мысли Раисы Максимовны (или какого-то не менее гениального методиста), мы и ребята из других классов течение всего понедельника должны были бросать валентинки с поздравлениями в адрес представителей нашего славного десятого «А». Валентинки предполагалось вручить после уроков на классном часе под горячие аплодисменты присутствующих.

Я помню, тогда спросили:

– А себе писать можно?

– Нет, - отрезала Раиса Максимовна.

«А жаль», - подумала я.

Ну а теперь попробуйте представить, что у нас творилось в Валентинов день. О том, что все шесть уроков только и слышно было, как под партами осторожненько резалась бумага, и что учителя вследствие этого тихо зверели, я упоминаю вскользь. Худшим же было следующее обстоятельство. С утра и до конца занятий толпе ребят требовалось прорваться к ставшему знаменитым ящику, а физический кабинет – это не то место, где лаборанты позволяют, как они выражаются, «шляться кому попало». Не переносящая шума Раиса Максимовна приходила в ярость. К классному часу она стала красная от гнева, всклокоченная и злая. Наверное, двадцать раз пожалела, что заварила всю эту кашу.

Но классный час прошел спокойно. Внешне спокойно.

Валентинок больше всех получила, как и ожидалось, наша псевдокрасавица Рената Алиева. Почему псевдокрасавица? Потому что я не считаю, что толстая маска из пудры, помады, теней для век и прочего украшает девичье лицо.

Мы с Ренатой даже как-то повздорили из-за моего убеждения, и теперь у нас очень прохладные отношения. Но об этом я расскажу как-нибудь потом.

Меня тоже многие поздравили. Я сгребла бумажные сердечки в кучу и ссыпала в сумку. Прочитаю дома. Мне вдруг стало грустно: я подумала о том, каково сейчас ребятам, которые не получили ничего. Были ведь и такие.

Например, передо мной сидела Машуня Шанина. Умница, милая, скромная девушка, замечательная подруга. Очень застенчивая. Вот что она чувствовала в эти минуты?

Надо было мне Машке написать… Просто я сразу решила не участвовать в этой затее. А теперь жалела…

«Все-таки зря Раиса Максимовна затеяла эту петрушку с ящиком», – мысленно подытожила я по дороге домой.

Дома выяснилось еще одно обстоятельство. Оно совершенно выбило меня из колеи.

Села читать валентинки. Их было одиннадцать. Восемь от одноклассников (тех, кто перешел из нашего девятого «А»), две – от ребят из параллельного. Содержание было схожим: «Поздравляю!»; «Ты отличная девчонка, оставайся такой же!»; «Удачи по жизни и любви!». Неисправимая Анжелка нежно пожелала мне «пламенных чувств и много явных и тайных поклонников».

Кассандра!

В одиннадцатом сердечке красивым почерком было старательно выведено: «Ты мне очень нравишься». Без подписи.

Сказать, что я очень удивилась, – это не сказать ничего. Вот вам и «пламенные чувства тайного поклонника»!

Я показала «валентинку» родителям и бабушке. Мамуля расчувствовалась, разахалась и заявила, что поздравление написал «очень хороший мальчик, видно по почерку», а папа гордо сказал, что я молодец.

Я хотела выяснить у папы, почему это я молодец, но мне помешала бабушка, выступившая с громогласной тирадой.

Суть тирады состояла в следующем: поскольку этот каллиграф не пожелал открыть своего имени, следовательно, он трус и высоконравственной девушке (под коей, видимо, подразумевалась я) нечего с ним связываться.

– Он не трус! – немедленно заспорила мама. – Он признался Сашеньке в своей симпатии. Я не думаю, что это было для него так просто.

– Раз сказал «а», говори и «б»! – не сдалась бабуля. – Мужчина – поступай по-мужски.

И далее в таком же духе.

Спорили они долго. Я стояла в совершенно обалдевшем состоянии, а папа тихо смеялся и подмигивал мне из-за газеты.

Наконец мне это надоело, и я отправилась спать. Впрочем, заснуть в ту ночь я не могла очень долго. Утром пришла в класс невыспавшаяся, растерянная, и первая мысль была: «Кто??»

Не обязательно, конечно, одноклассник. Но вероятнее всего.

С тех пор уже почти два месяца меня не покидает ощущение, что во время уроков кто-то смотрит на меня. Я оглядываюсь, пытаюсь поймать чей-то взгляд, но мне это не удается.

Вокруг умные, серьезные лица: родные – друзей из бывшего девятого, не очень пока родные – всех остальных.

 

(продолжение читайте в книге Натальи Летовой «Шестнадцатая весна», Архангельск, литературно-издательский центр «Лоция», 2013 год.)